В последние дни из-за переживаний вся еда казалась ей безвкусной, словно жуешь вату, и Зина совсем потеряла аппетит.

— Ох уж эти немцы! — Тарас с восторгом запихивал в рот трубочку с кремом. — Серьезные ребята! А какие исследования проводят, ты не поверишь! Жаль, к нам информация доходит с трудом. Но кое-что можно достать. Например, про цветные реакции для исследования барбитуратов.

— Немцы, — поморщилась Зина, — там же фашисты у власти. Кто знает, как они себя поведут.

— А мне один черт, кто там у власти! — весело проговорил Тарас. — Мне нет дела до политики! Но их исследования в фармакологии — лучшие в мире. Ты вот послушай! Цветные реакции ими были усовершенствованы. Но, несмотря на это, они не были надежными, так как, кроме барбитуратов, другие вещества тоже вызывали подобные цветные реакции. Нужно иметь большой опыт, чтобы различить оттенки цветов. Поэтому принято считать, что барбитураты мало различимы между собой. И для точности было решено использовать точки плавления! Каково, а?

— Значит, именно барбитураты были найдены в кровотоке? — уточнила Зина.

— Но и с плавлением были трудности, — не слушал ее Тарас. — Была выделена точка плавления зеконала, которая отличалась от других. Взяв ее за основу, выработали «смешанное определение», в котором помимо плавления стали использовать кристаллы.

— К чему мне это? — рассердилась Зина.

— Да ты послушай! — не давал сбить себя с толку Тарас. — Это ж как раз то, что немцы пытаются принести в современную криминалистику! Если барбитураты слишком близко располагались на фильтрованной бумаге, их нельзя было различить. А теперь можно! В смесях барбитуратов, которые используются как успокоительные и снотворные средства, путем кристаллизации по смешанному определению удавалось выделить отдельные из составляющих разных барбитуратов! Получилось разделить.

Зина вздохнула — Тарас был неисправим. Похоже, ей придется выслушать всю предысторию. Однако он довольно быстро вернулся к ее делу.

— Смесь нембутала и фенобарбитала, то есть люминала, это как раз то, что попало в твою девицу, — сказал Тарас, — прямиком в кровь.

— Подожди, — Зина схватилась за голову, — но разве есть такие таблетки, в смеси?

— Она не принимала таблетки.

— Укол? — скептично хмыкнула Зина.

— Никакого укола! Я знаю, как убили эту девушку, — Тарас сиял, как новогодняя елка. — Я знаю, как ей ввели этот препарат в жидкой смеси!

— И как же? — Зина смотрела на него во все глаза.

— Ей ввели этот препарат в клизме! Да-да! Ей сделали клизму. Ты ведь обратила внимание на незначительную деформацию прямой кишки? Это результат клизмы!

— И она дала с собой это сделать?

— А почему нет? Сейчас, например, среди модниц есть очень распространенная теория, что клизмы приводят к похудению. Может, она пыталась худеть и делала себе клизмы. Вернее, их делал убийца. Она и не подозревала, что ей вводят. А из прямой кишки препараты проникли напрямую в печень и кровь, минуя желудок и кишечник.

Клизма! Зина схватилась за голову. Ну конечно! Маша всегда комплексовала из-за своего лишнего веса! Возможно, она хотела похудеть к приезду жениха. Зина слышала эту сомнительную теорию, что клизма улучшает пищеварение и способствует похудению.

Теперь становились понятными и выстиранная простыня, и мокрый, вымытый пол, и отсутствие одежды. Срочно убирали следы клизмы! Но, выходит, Юна знала убийцу! Зина содрогнулась от ужаса.

— У меня есть еще один приятный сюрприз для тебя, — сказал Тарас, поглотив все кексы и пирожные. — Эта смесь, которую ввели девушке… Она как две капли воды похожа на смесь, которую я нашел у твоего повешенного рыбака!

— Что? — не поверила своим ушам Зина.

— Я бы сказал, что их убили одни и те же люди. Такая точность в использовании и такая редкая комбинация медикаментов! Так что связаны эти дела между собой.

— Ошибки быть не может? — Зина совсем пала духом.

— Никакой! А ты уверена, что они не были знакомы между собой, твоя худеющая красавица и рыбак из Затоки?..

ГЛАВА 17

В этот раз было видно все. Яркие обнажающие лучи солнца освещали каждую впадину на дороге. И в этом свете дорога выглядела совсем по-другому — не такой бесприютной и страшной, как ночью.

Когда Зина и Саша Цимарис вышли из трамвая и остановились на остановке — старой, бетонной коробке еще бельгийской постройки, местность показалась более обжитой, наверное, потому, что был белый день. Люди сновали туда-сюда среди покосившихся домишек, спускались вниз, к холмам над морем. А вдалеке от трамвайной остановки раскинулся небольшой базарчик, где бойкие местные торговки громко предлагали прохожим свой товар.

Гомон, шум, суета, блики солнца на корзинах с рыбой, распускающиеся розы на изгороди — здесь повсюду была жизнь, такая, как она есть, пестрая и шумная, полная той секретной цикличности, которую можно постичь до глубины только после очень долгих испытаний. И эта жизнь казалась сверкающим, разноцветным шаром, который, перекатываясь, творит волшебство. Но только почему-то перекатывается в чужой ладони.

Здесь тоже был запах моря. Но Зина уже не воспринимала его так остро. Ощущение этой остроты ушло, вытеснилось промозглым сумраком, который поселился в ее сердце. И сквозь этот сумрак на чужую, переливающуюся жизнь было очень больно смотреть.

Зина попросила Сашу еще раз съездить в тот дом, где нашли тело Маши. Зачем? Она и сама не могла объяснить. Ей очень хотелось поговорить с Юной. Если получится, даже надавить на нее, припугнуть. И заставить сказать правду.

Но ехать одной было опасно. Цимарис все-таки представлял собой хоть какую-никакую, но защиту. Напасть на двоих всегда сложнее, чем на одну женщину. Поэтому Зина взяла с собой Сашу, который искренне не понимал, зачем ей снова понадобилось ехать в тот дом.

— А здесь не так уж плохо, — сказал он, оглядываясь по сторонам, — смотри, сколько народу. А нам казалось, здесь вообще нет жизни.

— Исчезнут к ночи, — бросила через плечо Зина, быстро шагая вдоль трамвайной остановки, вдаль по Фонтанской дороге, не замечая людей, которые сновали вокруг.

Калитка была заперта. Крестовская была в этом доме уже в третий раз, и ее поразило ощущение безжизненности, мрачной заброшенности, которой веяло от него. Он был явно не такой, как все. А что в нем не так, Зина и сама не смогла бы сказать.

Она постучала в калитку. Тишина. Калитка загромыхала точно так же, как ночью. Но никто не откликнулся на звук.

— Может, ее нет дома? — Саша переминался с ноги на ногу, чувствуя себя не в своей тарелке.

— Там два дома! Каменный дом двухэтажный. Ты хочешь сказать, что в нем никто не живет? — огрызнулась Зина.

— Нет, но… Может, жильцы на работе…

— Люди должны быть! — Зина снова загромыхала кулаком.

Ее мрачные предчувствия стали обретать конкретную форму. Прошло всего несколько дней после смерти Маши, а в доме никого нет. Как это понять? Неужели следователь не запретил уезжать из города?

Зину вдруг осенило — ну конечно не запретил! Ведь никакого уголовного дела открыто не было. Смерть Маши списали на банальное самоубийство. Теперь, когда Зина знала правду, она буквально застонала от отчаяния. Чья злая воля, чей изощренный разум придумал убийство, которое практически нельзя доказать? Зина не сомневалась ни секунды, что в следственной практике милицейских органов еще не было убийства, совершенного посредством клизмы. Задумка была беспроигрышной. Убийство совершили с такой виртуозностью, что дело закрыли, не открыв. На самоубийства уголовные дела не открываются.

Думая так, Крестовская все продолжала колотить. Отчаяние придавало ей сил. Было странно, что никто до сих пор не откликнулся на этот грохот.

— Та ша вже об мою голову за це ворота бабахать! — вдруг раздался за спиной громкий, колоритный голос. Зина и Саша обернулись. Из дома напротив, через дорогу, им кричал пожилой лысоватый мужчина в растянутых спортивных штанах. Он стоял в воротах и с нескрываемым интересом смотрел на них.